Стакан наполовину пуст, но я всегда могу заказать еще один.
Это, конечно, не совсем про того Лазаря, который сейчас живет у меня. Но это про того Лазаря, которым он когда-то был.
Отрывок из книги Вадима Панова "Все оттенки черного". Будет еще несколько.
читать дальшеЧерный "Харлей", сумасшедшим метеором пролетевший по пустынному Ленинградскому проспекту, резко вильнул и остановился у массивного здания сталинской постройки, возвышающегося прямо напротив развязки Волоколамского и Ленинградского шоссе.
Цитадель. Сердце темной и безжалостной Нави.
Седой, высокий мужчина в короткой кожаной куртке, с длинными, до плеч, белыми волосами, выключил двигатель, но остался в седле, задумчиво подняв голову к идущей на убыль Луне.
На его спине слабо поблескивал серебристый дикобраз - герб клана Гангрел, а левое плечо украшала еще одна вышивка - лунная корона. Мужчина прищурил светлые глаза с пронзительно-красными зрачками и провел рукой по голове.
"Что им от меня понадобилось?"
У него было приятное, мужественное лицо, но слишком бледное даже в лунном свете. Неестественно бледное, вызывающее мысль о холоде, пробирающем его обладателя до костей. Мысль правильную, ибо температура тела вампиров редко поднималась выше пятнадцати градусов. Физиология. Правда, вопреки уверениям продвинутых челов, сердца у них бьются. Медленно, не спеша, но бьются.
Мужчина наконец решился. Он слез с мотоцикла, подошел к воротам и нажал на кнопку интеркома:
- Передайте Сантьяге, что прибыл епископ Лазарь Гангрел.
Кабинет комиссара Темного Двора был буднично изыскан. Прекрасная мебель, толстый ворс ковра, приглушенный свет - хозяин знал, что масаны не выносят яркого освещения, - в углу мерцает монитор, за которым склонился Сантьяга. Как обычно, в дорогом костюме.
- Лазарь, рад вас видеть! - Он даже не привстал. - Вы не будете любезны подождать буквально пару минут, я должен закончить.
- Конечно. - Гангрел подошел к картинам.
С тех пор как он был в кабинете Сантьяги последний раз, они поменялись. Три полотна: цунами, вулкан, айсберг. Лазарь прищурился: за ледяной выступ белого массива отчаянно цеплялась фигурка чела. Бессмысленно гибнущая пища.
"Тоже мне, любитель искусства. - Склонность комиссара Темного Двора к живописи была чужда Гангрелу. - Украсил стены какой-то мазней..."
- Позвольте с вами не согласиться - работы превосходны.
Лазарь вздрогнул и посмотрел в непроницаемо черные глаза подошедшего нава, Сантьяга не обладал телепатией, но превосходно читал выражения лиц и не упускал случая подколоть вампиров, отвечая на невысказанные ими фразы.
- Вина?
Красное бордо, слабая пародия на кровь. Судя по бутылке, один из лучших урожаев девятнадцатого века, погреба Сантьяги славились великолепным выбором.
- Нет, спасибо.
- Зря. - Нав тоже не притронулся к вину, глубоко запавшие глаза обежали вампира. - Вы недавно высушили кого-то, Лазарь.
Он очень хорошо чувствовал такие нюансы.
- У меня был контракт, - пожал плечами Гангрел. - Вы можете проверить.
- Уже проверил, - улыбнулся нав, помолчал. - У нас проблемы, епископ.
"Епископ! Слишком официально для Сантьяги".
Лазарь напрягся. Он был не в состоянии использовать Прорицание - магия крови не действовала на навов, а читать по лицу было бесполезно: Сантьяга, когда хотел, мог быть очень бесстрастным.
"Он злится? Он недоволен?"
Сумрачные навы были единственными обитателями Тайного Города, перед которыми вампиры по-настоящему трепетали. Сильные, жестокие, мало того что они не поддавались магии крови, так еще и не были пригодны как пища. То, что текло по жилам основателей Темного Двора, было настоящей отравой, и даже сам вид этой густой, похожей на битум субстанции вызывал у Гангрела отвращение. Именно поэтому семью Масан передали в ведение Нави.
- Кто-то высушил чела, епископ. - Комиссар выдержал паузу, давая возможность вампиру понервничать. - Нарушена четвертая Догма Покорности.
"Ты не будешь охотиться в Тайном Городе, без санкции Темного Двора".
- Серьезное преступление, - хрипло произнес вампир.
- Рад, что наши мнения совпадают, епископ. - Сантьяга заложил руки в карманы брюк и прошелся по кабинету. - К счастью, Великие Дома не знают о произошедшем, и у нас есть возможность разобраться с ситуацией своими силами.
Семье Масан не доверяют. Слишком сильна бывает Жажда, слишком близко Безумие. Лазарь помнил далекие времена Хаоса, когда сорвавшиеся с цепи кланы вампиров наводили ужас на челов. Когда целые стада паникующей пищи срывались с насиженных мест, преследуемые опьяненными кровью масанами. Последовавшая за этими событиями Инквизиция поставила под удар все Великие Дома, и Темный Двор впал в ярость, гораздо более страшную, чем даже Кровавая Ярость Бруджа. Каратели темных, гарки, нечувствительные к магии крови, смерчем прокатились по земле, беспощадно истребляя потерявших голову вампиров. Лазарь помнил переполненные подземелья, в которых корчились от Жажды, постепенно впадая в оцепенение, сотни масанов. Эти подвалы гарки называли "кладовыми братской любви", потому что обезумевшие от Жажды вампиры высушивали друг друга в отчаянной и бесполезной попытке продлить свое существование. Помнил Лазарь и то, как гарки выставляли обессиленных пленников с сердцами, пробитыми деревянными кольями, на поля, прямо перед восходом убийственного солнца. Это называлось "искупать в лучах славы". Война разделила семью Масан на две враждующие секты: Камарилла, в которую вошли те, кто подчинился жестокой воле, принял Догмы Покорности и переселился в Тайный Город, под бдительное око Темного Двора, и Саббат, созданная остатками мятежников, рассеянных по всему миру. Вражда медленно тлела, прерываемая периодическими десантами гарок и масанов Камарилла в наиболее горячие эпицентры безумия Саббат. Это называлось "походами очищения", и Лазарь принимал участие почти во всех операциях - к этому обязывал титул епископа клана Гангрел.
- Я бы не хотел, чтобы информация об этом преступлении стала известна Великим Домам, - спокойно произнес Сантьяга.
Жест доброй воли. Четвертая Догма Покорности крепко-накрепко запрещала масанам самовольничать в Тайном Городе. За ее нарушение Великие Дома могли требовать смерти десяти вампиров.
- Что известно о преступнике? - осведомился Лазарь.
- Это женщина
- И все?
- И все. - В глазах Сантьяги переливался черный огонь. - Сколько времени вам нужно, чтобы отыскать убийцу?
Лазарь вскинул подбородок:
- Десять ночей.
- Неделя, - покачал головой нав. - После этого мы оповестим о преступлении Великие Дома и будем искать преступника сами.
Десять жизней на кону.
- Начиная с завтрашней ночи, - голос Лазаря снова охрип. - Сегодня уже слишком поздно начинать поиски.
Сантьяга помолчал, затем пожал плечами:
- Согласен.
Через семь ночей беспощадные гарки начнут искать виноватого сами, а Великие Дома будут требовать плату за беспокойство. За нарушение четвертой Догмы Покорности.
Десять жизней.
Лазарь прибавил газу, и "Харлей" еще быстрее полетел по пустынному Ленинградскому проспекту. Встречный поток воздуха трепал длинные белые волосы вампира.
"Кто же ты, преступник? Мятежник из Саббат, решивший уколоть самолюбие Великих Домов, а заодно подгадить братьям из Камарилла? В этом случае он уже вполне мог покинуть город, и тогда десять жизней будут потеряны. - Красные зрачки Гангрела сузились. - Нет. Вряд ли. Жертву высушили на безлюдном озере, тело бросили в воду, это не выходка Саббат. Они бы оставили труп на самом видном месте".
Стоящий у обочины патрульный перехватчик лениво сверкнул мигалкой, мол, вижу, что нарушаешь, но догонять байкера не поехал: кому может помешать одинокий мотоциклист в ночном городе?
"Кто-то из своих?"
Кровь животных может поддержать жизнедеятельность на нормальном уровне, но организм масанов предназначен для другого. Он должен быть на грани, он должен хоть иногда взрываться кровью разумных, желательно - челов, иначе тебя ждет Жажда.
"Надо проверить тех, у кого давно не было контрактов".
Жажда крутит тебя изнутри, зловещим холодом выжигает твою плоть хуже, чем Солнце, вводит в Безумие, когда уже не важны Догмы и отступает инстинкт самосохранения. Когда желание высушить пеленой застилает все.
Вообще-то Темный Двор сквозь пальцы смотрел на поведение вампиров за пределами города, требуя от них лишь соблюдать разумную осторожность и не привлекать внимания челов. Поэтому, если кто-то из масанов, постоянно обретающихся в Тайном Городе, чувствовал приближение Жажды, он на время перебирался в тихую Европу, или, еще лучше, в вечно пылающие междоусобицами Африку и Южную Америку, или в какой-нибудь из азиатских мегаполисов, где человская жизнь не стоит и ломаного гроша, и там удовлетворял свои инстинкты. Раньше ездили в Трансильванию - близко, да и захолустье страшное, теперь же, когда к твоим услугам реактивные лайнеры, можно было путешествовать по всему миру. Поверить, что кто-то из своих дошел до такого состояния, что Жажда ввергла его в Безумие, было сложно.
Оставался еще один вариант: кто-то из глубинки.
Одинокий масан, не знающий, что происходит в мире. Вампир, случайно попавший в город и по незнанию нарушивший проклятую четвертую Догму.
"И мне придется его убить".
Лазарь остановил "Харлей" на набережной и подошел к парапету. Скоро, очень скоро взойдет солнце, заливая смертельными лучами серые городские скалы. А пока епископ Гангрел молча смотрел на еще черные воды Москвы-реки.
"Да, скорее всего так оно и есть: убийство совершил не знающий о Догмах бедолага. Или несчастный, не сумевший справиться с Жаждой".
За свою долгую жизнь Лазарю не раз доводилось высушивать масанов. Один раз - воспоминание об этом у вызывало в нем чувство стыда - из-за Жажды, скрутившей его в пустыне. Все остальные жертвы были мятежниками. Гангрел не зря носил титул епископа - боевого вождя клана. Многие последователи Саббат и отступники Камарилла познали его ярость. Но Лазарь не получал от этого удовольствия. Кровь вампира была намного сильнее крови всех остальных разумных, открывала более широкие возможности в магии, но при этом оставляла неизгладимый след в душе. Горький след. Масаны не были пищей, они были братьями.
Темные воды реки напомнили Лазарю глаза комиссара.
"Будь ты проклят, Сантьяга, чтоб тебя скрутила Жажда! - Гангрел плюнул в воду. - Ты же знаешь, как трудно убить своего!"
Комиссар знал, прекрасно знал...
...Высокое кресло председателя Трибунала Крови, белая мантия - он всегда любил белый цвет, - черные глаза, искрящиеся подлинным весельем.
"Как вы сказали? "Кладовые братской любви"? Ха-ха-ха, Ортега, у вас, оказывается, есть время для шуток? До конца недели мы должны наполовину снизить поголовье мятежников в этом районе. Нас ждет Париж!"
Лазарь отогнал воспоминания.
"Значит, в городе действует презревший догмы вампир? Хорошо, Сантьяга, я высушу его для тебя, но взамен... - Красные губы епископа Гангрела растянулись в усмешке. - Взамен я заберу кровь чела. В последнее время было слишком мало контрактов, и я знаю того, кто стоит на грани Жажды. Это будет плата, Сантьяга, и тебе придется с этим смириться".
Он редко позволял себе нарушать Догмы, очень редко. Только в тех случаях, когда тяжесть власти Темного Двора слишком сильно давила на него. Когда требовалась разрядка от тоски, бывающей порой сильнее Жажды.
Жестокость в обмен на жестокость. Безнаказанная жестокость - ведь это преступление можно спокойно списать на неизвестного, но уже обреченного масана. Величайшая подлость! Превосходно! Весы качнулись, принеся равновесие в душу Лазаря, он вскочил на "Харлей" и повернул ключ зажигания. Двигатель взревел.
Скоро, очень скоро взойдет проклятое солнце.
Отрывок из книги Вадима Панова "Все оттенки черного". Будет еще несколько.
читать дальшеЧерный "Харлей", сумасшедшим метеором пролетевший по пустынному Ленинградскому проспекту, резко вильнул и остановился у массивного здания сталинской постройки, возвышающегося прямо напротив развязки Волоколамского и Ленинградского шоссе.
Цитадель. Сердце темной и безжалостной Нави.
Седой, высокий мужчина в короткой кожаной куртке, с длинными, до плеч, белыми волосами, выключил двигатель, но остался в седле, задумчиво подняв голову к идущей на убыль Луне.
На его спине слабо поблескивал серебристый дикобраз - герб клана Гангрел, а левое плечо украшала еще одна вышивка - лунная корона. Мужчина прищурил светлые глаза с пронзительно-красными зрачками и провел рукой по голове.
"Что им от меня понадобилось?"
У него было приятное, мужественное лицо, но слишком бледное даже в лунном свете. Неестественно бледное, вызывающее мысль о холоде, пробирающем его обладателя до костей. Мысль правильную, ибо температура тела вампиров редко поднималась выше пятнадцати градусов. Физиология. Правда, вопреки уверениям продвинутых челов, сердца у них бьются. Медленно, не спеша, но бьются.
Мужчина наконец решился. Он слез с мотоцикла, подошел к воротам и нажал на кнопку интеркома:
- Передайте Сантьяге, что прибыл епископ Лазарь Гангрел.
Кабинет комиссара Темного Двора был буднично изыскан. Прекрасная мебель, толстый ворс ковра, приглушенный свет - хозяин знал, что масаны не выносят яркого освещения, - в углу мерцает монитор, за которым склонился Сантьяга. Как обычно, в дорогом костюме.
- Лазарь, рад вас видеть! - Он даже не привстал. - Вы не будете любезны подождать буквально пару минут, я должен закончить.
- Конечно. - Гангрел подошел к картинам.
С тех пор как он был в кабинете Сантьяги последний раз, они поменялись. Три полотна: цунами, вулкан, айсберг. Лазарь прищурился: за ледяной выступ белого массива отчаянно цеплялась фигурка чела. Бессмысленно гибнущая пища.
"Тоже мне, любитель искусства. - Склонность комиссара Темного Двора к живописи была чужда Гангрелу. - Украсил стены какой-то мазней..."
- Позвольте с вами не согласиться - работы превосходны.
Лазарь вздрогнул и посмотрел в непроницаемо черные глаза подошедшего нава, Сантьяга не обладал телепатией, но превосходно читал выражения лиц и не упускал случая подколоть вампиров, отвечая на невысказанные ими фразы.
- Вина?
Красное бордо, слабая пародия на кровь. Судя по бутылке, один из лучших урожаев девятнадцатого века, погреба Сантьяги славились великолепным выбором.
- Нет, спасибо.
- Зря. - Нав тоже не притронулся к вину, глубоко запавшие глаза обежали вампира. - Вы недавно высушили кого-то, Лазарь.
Он очень хорошо чувствовал такие нюансы.
- У меня был контракт, - пожал плечами Гангрел. - Вы можете проверить.
- Уже проверил, - улыбнулся нав, помолчал. - У нас проблемы, епископ.
"Епископ! Слишком официально для Сантьяги".
Лазарь напрягся. Он был не в состоянии использовать Прорицание - магия крови не действовала на навов, а читать по лицу было бесполезно: Сантьяга, когда хотел, мог быть очень бесстрастным.
"Он злится? Он недоволен?"
Сумрачные навы были единственными обитателями Тайного Города, перед которыми вампиры по-настоящему трепетали. Сильные, жестокие, мало того что они не поддавались магии крови, так еще и не были пригодны как пища. То, что текло по жилам основателей Темного Двора, было настоящей отравой, и даже сам вид этой густой, похожей на битум субстанции вызывал у Гангрела отвращение. Именно поэтому семью Масан передали в ведение Нави.
- Кто-то высушил чела, епископ. - Комиссар выдержал паузу, давая возможность вампиру понервничать. - Нарушена четвертая Догма Покорности.
"Ты не будешь охотиться в Тайном Городе, без санкции Темного Двора".
- Серьезное преступление, - хрипло произнес вампир.
- Рад, что наши мнения совпадают, епископ. - Сантьяга заложил руки в карманы брюк и прошелся по кабинету. - К счастью, Великие Дома не знают о произошедшем, и у нас есть возможность разобраться с ситуацией своими силами.
Семье Масан не доверяют. Слишком сильна бывает Жажда, слишком близко Безумие. Лазарь помнил далекие времена Хаоса, когда сорвавшиеся с цепи кланы вампиров наводили ужас на челов. Когда целые стада паникующей пищи срывались с насиженных мест, преследуемые опьяненными кровью масанами. Последовавшая за этими событиями Инквизиция поставила под удар все Великие Дома, и Темный Двор впал в ярость, гораздо более страшную, чем даже Кровавая Ярость Бруджа. Каратели темных, гарки, нечувствительные к магии крови, смерчем прокатились по земле, беспощадно истребляя потерявших голову вампиров. Лазарь помнил переполненные подземелья, в которых корчились от Жажды, постепенно впадая в оцепенение, сотни масанов. Эти подвалы гарки называли "кладовыми братской любви", потому что обезумевшие от Жажды вампиры высушивали друг друга в отчаянной и бесполезной попытке продлить свое существование. Помнил Лазарь и то, как гарки выставляли обессиленных пленников с сердцами, пробитыми деревянными кольями, на поля, прямо перед восходом убийственного солнца. Это называлось "искупать в лучах славы". Война разделила семью Масан на две враждующие секты: Камарилла, в которую вошли те, кто подчинился жестокой воле, принял Догмы Покорности и переселился в Тайный Город, под бдительное око Темного Двора, и Саббат, созданная остатками мятежников, рассеянных по всему миру. Вражда медленно тлела, прерываемая периодическими десантами гарок и масанов Камарилла в наиболее горячие эпицентры безумия Саббат. Это называлось "походами очищения", и Лазарь принимал участие почти во всех операциях - к этому обязывал титул епископа клана Гангрел.
- Я бы не хотел, чтобы информация об этом преступлении стала известна Великим Домам, - спокойно произнес Сантьяга.
Жест доброй воли. Четвертая Догма Покорности крепко-накрепко запрещала масанам самовольничать в Тайном Городе. За ее нарушение Великие Дома могли требовать смерти десяти вампиров.
- Что известно о преступнике? - осведомился Лазарь.
- Это женщина
- И все?
- И все. - В глазах Сантьяги переливался черный огонь. - Сколько времени вам нужно, чтобы отыскать убийцу?
Лазарь вскинул подбородок:
- Десять ночей.
- Неделя, - покачал головой нав. - После этого мы оповестим о преступлении Великие Дома и будем искать преступника сами.
Десять жизней на кону.
- Начиная с завтрашней ночи, - голос Лазаря снова охрип. - Сегодня уже слишком поздно начинать поиски.
Сантьяга помолчал, затем пожал плечами:
- Согласен.
Через семь ночей беспощадные гарки начнут искать виноватого сами, а Великие Дома будут требовать плату за беспокойство. За нарушение четвертой Догмы Покорности.
Десять жизней.
Лазарь прибавил газу, и "Харлей" еще быстрее полетел по пустынному Ленинградскому проспекту. Встречный поток воздуха трепал длинные белые волосы вампира.
"Кто же ты, преступник? Мятежник из Саббат, решивший уколоть самолюбие Великих Домов, а заодно подгадить братьям из Камарилла? В этом случае он уже вполне мог покинуть город, и тогда десять жизней будут потеряны. - Красные зрачки Гангрела сузились. - Нет. Вряд ли. Жертву высушили на безлюдном озере, тело бросили в воду, это не выходка Саббат. Они бы оставили труп на самом видном месте".
Стоящий у обочины патрульный перехватчик лениво сверкнул мигалкой, мол, вижу, что нарушаешь, но догонять байкера не поехал: кому может помешать одинокий мотоциклист в ночном городе?
"Кто-то из своих?"
Кровь животных может поддержать жизнедеятельность на нормальном уровне, но организм масанов предназначен для другого. Он должен быть на грани, он должен хоть иногда взрываться кровью разумных, желательно - челов, иначе тебя ждет Жажда.
"Надо проверить тех, у кого давно не было контрактов".
Жажда крутит тебя изнутри, зловещим холодом выжигает твою плоть хуже, чем Солнце, вводит в Безумие, когда уже не важны Догмы и отступает инстинкт самосохранения. Когда желание высушить пеленой застилает все.
Вообще-то Темный Двор сквозь пальцы смотрел на поведение вампиров за пределами города, требуя от них лишь соблюдать разумную осторожность и не привлекать внимания челов. Поэтому, если кто-то из масанов, постоянно обретающихся в Тайном Городе, чувствовал приближение Жажды, он на время перебирался в тихую Европу, или, еще лучше, в вечно пылающие междоусобицами Африку и Южную Америку, или в какой-нибудь из азиатских мегаполисов, где человская жизнь не стоит и ломаного гроша, и там удовлетворял свои инстинкты. Раньше ездили в Трансильванию - близко, да и захолустье страшное, теперь же, когда к твоим услугам реактивные лайнеры, можно было путешествовать по всему миру. Поверить, что кто-то из своих дошел до такого состояния, что Жажда ввергла его в Безумие, было сложно.
Оставался еще один вариант: кто-то из глубинки.
Одинокий масан, не знающий, что происходит в мире. Вампир, случайно попавший в город и по незнанию нарушивший проклятую четвертую Догму.
"И мне придется его убить".
Лазарь остановил "Харлей" на набережной и подошел к парапету. Скоро, очень скоро взойдет солнце, заливая смертельными лучами серые городские скалы. А пока епископ Гангрел молча смотрел на еще черные воды Москвы-реки.
"Да, скорее всего так оно и есть: убийство совершил не знающий о Догмах бедолага. Или несчастный, не сумевший справиться с Жаждой".
За свою долгую жизнь Лазарю не раз доводилось высушивать масанов. Один раз - воспоминание об этом у вызывало в нем чувство стыда - из-за Жажды, скрутившей его в пустыне. Все остальные жертвы были мятежниками. Гангрел не зря носил титул епископа - боевого вождя клана. Многие последователи Саббат и отступники Камарилла познали его ярость. Но Лазарь не получал от этого удовольствия. Кровь вампира была намного сильнее крови всех остальных разумных, открывала более широкие возможности в магии, но при этом оставляла неизгладимый след в душе. Горький след. Масаны не были пищей, они были братьями.
Темные воды реки напомнили Лазарю глаза комиссара.
"Будь ты проклят, Сантьяга, чтоб тебя скрутила Жажда! - Гангрел плюнул в воду. - Ты же знаешь, как трудно убить своего!"
Комиссар знал, прекрасно знал...
...Высокое кресло председателя Трибунала Крови, белая мантия - он всегда любил белый цвет, - черные глаза, искрящиеся подлинным весельем.
"Как вы сказали? "Кладовые братской любви"? Ха-ха-ха, Ортега, у вас, оказывается, есть время для шуток? До конца недели мы должны наполовину снизить поголовье мятежников в этом районе. Нас ждет Париж!"
Лазарь отогнал воспоминания.
"Значит, в городе действует презревший догмы вампир? Хорошо, Сантьяга, я высушу его для тебя, но взамен... - Красные губы епископа Гангрела растянулись в усмешке. - Взамен я заберу кровь чела. В последнее время было слишком мало контрактов, и я знаю того, кто стоит на грани Жажды. Это будет плата, Сантьяга, и тебе придется с этим смириться".
Он редко позволял себе нарушать Догмы, очень редко. Только в тех случаях, когда тяжесть власти Темного Двора слишком сильно давила на него. Когда требовалась разрядка от тоски, бывающей порой сильнее Жажды.
Жестокость в обмен на жестокость. Безнаказанная жестокость - ведь это преступление можно спокойно списать на неизвестного, но уже обреченного масана. Величайшая подлость! Превосходно! Весы качнулись, принеся равновесие в душу Лазаря, он вскочил на "Харлей" и повернул ключ зажигания. Двигатель взревел.
Скоро, очень скоро взойдет проклятое солнце.
