Про Лазаря

[red-anchous]

Это, конечно, не совсем про того Лазаря, который сейчас живет у меня. Но это про того Лазаря, которым он когда-то был.

Отрывок из книги Вадима Панова "Все оттенки черного". Будет еще несколько.

Черный "Харлей", сумасшедшим метеором пролетевший по пустынному Ленинградскому проспекту, резко вильнул и остановился у массивного здания сталинской постройки, возвышающегося прямо напротив развязки Волоколамского и Ленинградского шоссе.
Цитадель. Сердце темной и безжалостной Нави.
Седой, высокий мужчина в короткой кожаной куртке, с длинными, до плеч, белыми волосами, выключил двигатель, но остался в седле, задумчиво подняв голову к идущей на убыль Луне.
На его спине слабо поблескивал серебристый дикобраз - герб клана Гангрел, а левое плечо украшала еще одна вышивка - лунная корона. Мужчина прищурил светлые глаза с пронзительно-красными зрачками и провел рукой по голове.
"Что им от меня понадобилось?"
У него было приятное, мужественное лицо, но слишком бледное даже в лунном свете. Неестественно бледное, вызывающее мысль о холоде, пробирающем его обладателя до костей. Мысль правильную, ибо температура тела вампиров редко поднималась выше пятнадцати градусов. Физиология. Правда, вопреки уверениям продвинутых челов, сердца у них бьются. Медленно, не спеша, но бьются.
Мужчина наконец решился. Он слез с мотоцикла, подошел к воротам и нажал на кнопку интеркома:
- Передайте Сантьяге, что прибыл епископ Лазарь Гангрел.
Кабинет комиссара Темного Двора был буднично изыскан. Прекрасная мебель, толстый ворс ковра, приглушенный свет - хозяин знал, что масаны не выносят яркого освещения, - в углу мерцает монитор, за которым склонился Сантьяга. Как обычно, в дорогом костюме.
- Лазарь, рад вас видеть! - Он даже не привстал. - Вы не будете любезны подождать буквально пару минут, я должен закончить.
- Конечно. - Гангрел подошел к картинам.
С тех пор как он был в кабинете Сантьяги последний раз, они поменялись. Три полотна: цунами, вулкан, айсберг. Лазарь прищурился: за ледяной выступ белого массива отчаянно цеплялась фигурка чела. Бессмысленно гибнущая пища.
"Тоже мне, любитель искусства. - Склонность комиссара Темного Двора к живописи была чужда Гангрелу. - Украсил стены какой-то мазней..."
- Позвольте с вами не согласиться - работы превосходны.
Лазарь вздрогнул и посмотрел в непроницаемо черные глаза подошедшего нава, Сантьяга не обладал телепатией, но превосходно читал выражения лиц и не упускал случая подколоть вампиров, отвечая на невысказанные ими фразы.
- Вина?
Красное бордо, слабая пародия на кровь. Судя по бутылке, один из лучших урожаев девятнадцатого века, погреба Сантьяги славились великолепным выбором.
- Нет, спасибо.
- Зря. - Нав тоже не притронулся к вину, глубоко запавшие глаза обежали вампира. - Вы недавно высушили кого-то, Лазарь.
Он очень хорошо чувствовал такие нюансы.
- У меня был контракт, - пожал плечами Гангрел. - Вы можете проверить.
- Уже проверил, - улыбнулся нав, помолчал. - У нас проблемы, епископ.
"Епископ! Слишком официально для Сантьяги".
Лазарь напрягся. Он был не в состоянии использовать Прорицание - магия крови не действовала на навов, а читать по лицу было бесполезно: Сантьяга, когда хотел, мог быть очень бесстрастным.
"Он злится? Он недоволен?"
Сумрачные навы были единственными обитателями Тайного Города, перед которыми вампиры по-настоящему трепетали. Сильные, жестокие, мало того что они не поддавались магии крови, так еще и не были пригодны как пища. То, что текло по жилам основателей Темного Двора, было настоящей отравой, и даже сам вид этой густой, похожей на битум субстанции вызывал у Гангрела отвращение. Именно поэтому семью Масан передали в ведение Нави.
- Кто-то высушил чела, епископ. - Комиссар выдержал паузу, давая возможность вампиру понервничать. - Нарушена четвертая Догма Покорности.
"Ты не будешь охотиться в Тайном Городе, без санкции Темного Двора".
- Серьезное преступление, - хрипло произнес вампир.
- Рад, что наши мнения совпадают, епископ. - Сантьяга заложил руки в карманы брюк и прошелся по кабинету. - К счастью, Великие Дома не знают о произошедшем, и у нас есть возможность разобраться с ситуацией своими силами.
Семье Масан не доверяют. Слишком сильна бывает Жажда, слишком близко Безумие. Лазарь помнил далекие времена Хаоса, когда сорвавшиеся с цепи кланы вампиров наводили ужас на челов. Когда целые стада паникующей пищи срывались с насиженных мест, преследуемые опьяненными кровью масанами. Последовавшая за этими событиями Инквизиция поставила под удар все Великие Дома, и Темный Двор впал в ярость, гораздо более страшную, чем даже Кровавая Ярость Бруджа. Каратели темных, гарки, нечувствительные к магии крови, смерчем прокатились по земле, беспощадно истребляя потерявших голову вампиров. Лазарь помнил переполненные подземелья, в которых корчились от Жажды, постепенно впадая в оцепенение, сотни масанов. Эти подвалы гарки называли "кладовыми братской любви", потому что обезумевшие от Жажды вампиры высушивали друг друга в отчаянной и бесполезной попытке продлить свое существование. Помнил Лазарь и то, как гарки выставляли обессиленных пленников с сердцами, пробитыми деревянными кольями, на поля, прямо перед восходом убийственного солнца. Это называлось "искупать в лучах славы". Война разделила семью Масан на две враждующие секты: Камарилла, в которую вошли те, кто подчинился жестокой воле, принял Догмы Покорности и переселился в Тайный Город, под бдительное око Темного Двора, и Саббат, созданная остатками мятежников, рассеянных по всему миру. Вражда медленно тлела, прерываемая периодическими десантами гарок и масанов Камарилла в наиболее горячие эпицентры безумия Саббат. Это называлось "походами очищения", и Лазарь принимал участие почти во всех операциях - к этому обязывал титул епископа клана Гангрел.
- Я бы не хотел, чтобы информация об этом преступлении стала известна Великим Домам, - спокойно произнес Сантьяга.
Жест доброй воли. Четвертая Догма Покорности крепко-накрепко запрещала масанам самовольничать в Тайном Городе. За ее нарушение Великие Дома могли требовать смерти десяти вампиров.
- Что известно о преступнике? - осведомился Лазарь.
- Это женщина
- И все?
- И все. - В глазах Сантьяги переливался черный огонь. - Сколько времени вам нужно, чтобы отыскать убийцу?
Лазарь вскинул подбородок:
- Десять ночей.
- Неделя, - покачал головой нав. - После этого мы оповестим о преступлении Великие Дома и будем искать преступника сами.
Десять жизней на кону.
- Начиная с завтрашней ночи, - голос Лазаря снова охрип. - Сегодня уже слишком поздно начинать поиски.
Сантьяга помолчал, затем пожал плечами:
- Согласен.
Через семь ночей беспощадные гарки начнут искать виноватого сами, а Великие Дома будут требовать плату за беспокойство. За нарушение четвертой Догмы Покорности.
Десять жизней.
Лазарь прибавил газу, и "Харлей" еще быстрее полетел по пустынному Ленинградскому проспекту. Встречный поток воздуха трепал длинные белые волосы вампира.
"Кто же ты, преступник? Мятежник из Саббат, решивший уколоть самолюбие Великих Домов, а заодно подгадить братьям из Камарилла? В этом случае он уже вполне мог покинуть город, и тогда десять жизней будут потеряны. - Красные зрачки Гангрела сузились. - Нет. Вряд ли. Жертву высушили на безлюдном озере, тело бросили в воду, это не выходка Саббат. Они бы оставили труп на самом видном месте".
Стоящий у обочины патрульный перехватчик лениво сверкнул мигалкой, мол, вижу, что нарушаешь, но догонять байкера не поехал: кому может помешать одинокий мотоциклист в ночном городе?
"Кто-то из своих?"
Кровь животных может поддержать жизнедеятельность на нормальном уровне, но организм масанов предназначен для другого. Он должен быть на грани, он должен хоть иногда взрываться кровью разумных, желательно - челов, иначе тебя ждет Жажда.
"Надо проверить тех, у кого давно не было контрактов".
Жажда крутит тебя изнутри, зловещим холодом выжигает твою плоть хуже, чем Солнце, вводит в Безумие, когда уже не важны Догмы и отступает инстинкт самосохранения. Когда желание высушить пеленой застилает все.
Вообще-то Темный Двор сквозь пальцы смотрел на поведение вампиров за пределами города, требуя от них лишь соблюдать разумную осторожность и не привлекать внимания челов. Поэтому, если кто-то из масанов, постоянно обретающихся в Тайном Городе, чувствовал приближение Жажды, он на время перебирался в тихую Европу, или, еще лучше, в вечно пылающие междоусобицами Африку и Южную Америку, или в какой-нибудь из азиатских мегаполисов, где человская жизнь не стоит и ломаного гроша, и там удовлетворял свои инстинкты. Раньше ездили в Трансильванию - близко, да и захолустье страшное, теперь же, когда к твоим услугам реактивные лайнеры, можно было путешествовать по всему миру. Поверить, что кто-то из своих дошел до такого состояния, что Жажда ввергла его в Безумие, было сложно.
Оставался еще один вариант: кто-то из глубинки.
Одинокий масан, не знающий, что происходит в мире. Вампир, случайно попавший в город и по незнанию нарушивший проклятую четвертую Догму.
"И мне придется его убить".
Лазарь остановил "Харлей" на набережной и подошел к парапету. Скоро, очень скоро взойдет солнце, заливая смертельными лучами серые городские скалы. А пока епископ Гангрел молча смотрел на еще черные воды Москвы-реки.
"Да, скорее всего так оно и есть: убийство совершил не знающий о Догмах бедолага. Или несчастный, не сумевший справиться с Жаждой".
За свою долгую жизнь Лазарю не раз доводилось высушивать масанов. Один раз - воспоминание об этом у вызывало в нем чувство стыда - из-за Жажды, скрутившей его в пустыне. Все остальные жертвы были мятежниками. Гангрел не зря носил титул епископа - боевого вождя клана. Многие последователи Саббат и отступники Камарилла познали его ярость. Но Лазарь не получал от этого удовольствия. Кровь вампира была намного сильнее крови всех остальных разумных, открывала более широкие возможности в магии, но при этом оставляла неизгладимый след в душе. Горький след. Масаны не были пищей, они были братьями.
Темные воды реки напомнили Лазарю глаза комиссара.
"Будь ты проклят, Сантьяга, чтоб тебя скрутила Жажда! - Гангрел плюнул в воду. - Ты же знаешь, как трудно убить своего!"
Комиссар знал, прекрасно знал...
...Высокое кресло председателя Трибунала Крови, белая мантия - он всегда любил белый цвет, - черные глаза, искрящиеся подлинным весельем.
"Как вы сказали? "Кладовые братской любви"? Ха-ха-ха, Ортега, у вас, оказывается, есть время для шуток? До конца недели мы должны наполовину снизить поголовье мятежников в этом районе. Нас ждет Париж!"
Лазарь отогнал воспоминания.
"Значит, в городе действует презревший догмы вампир? Хорошо, Сантьяга, я высушу его для тебя, но взамен... - Красные губы епископа Гангрела растянулись в усмешке. - Взамен я заберу кровь чела. В последнее время было слишком мало контрактов, и я знаю того, кто стоит на грани Жажды. Это будет плата, Сантьяга, и тебе придется с этим смириться".
Он редко позволял себе нарушать Догмы, очень редко. Только в тех случаях, когда тяжесть власти Темного Двора слишком сильно давила на него. Когда требовалась разрядка от тоски, бывающей порой сильнее Жажды.
Жестокость в обмен на жестокость. Безнаказанная жестокость - ведь это преступление можно спокойно списать на неизвестного, но уже обреченного масана. Величайшая подлость! Превосходно! Весы качнулись, принеся равновесие в душу Лазаря, он вскочил на "Харлей" и повернул ключ зажигания. Двигатель взревел.
Скоро, очень скоро взойдет проклятое солнце.