Про эмо-кукол

[red-anchous]

Я в последнее время очень полюбила сайт readr.ru - кстати, рекомендую всем любителям почитать с экрана, очень удобный. И вот мне там предложили (ну где-то внизу, под эгидой "а вот еще у нас читают...") ознакомиться с одной печально известной в среде бждшников книгой.

Да, да. Той самой книгой С той, которая с Обложкой. Сначала я не хотела произносить этого сакрального (не случайно употребляю это слово, в чем вы убедитесь) слова, но потом подумала что дневник мой все равно не индексируется, и терять мне нечего. Итак, дамы и господа - «Эмобой»!

Мы с вами многажды перетерли моральное уродство автора и издателей этой книженции, но, насколько мне известно, еще никто не заглядывал под возмутительную обложку. Я мужественно решила это исправить. В конце концов, я читала Пепперштейна и Ануфриева с их "Мифогенной любовью каст", что мне еще может быть страшно? И вот на 5 странице я узнала про эмо-кукол все.

Книга сама собой представляет странный бульварно-любовный роман с претензией на крутизну и психодел. В чем это выражается? В том, что классический любовный роман (со всеми элементами типа "маленьких розовых грудок", "неспешного погружения в сладостную истому", и, конечно "утяжеления в паху") напичкали странными глюками, Умными Рассуждениями и Очень Умными Словами. Очень странно в таком тексте встречать словечки типа "амикошонство" или упоминание о горельефах. Сначала я думала, что это тупое чтиво, потом мне показалось, что это хитроумный стеб, но уже в середине я окончательно осознал, что это попросту бездарно. Тем не менее, бждшникам это явно будет любопытно)

Сюжет закручен вокруг парня по имени Егор, который встречается с эмо-девочкой, которая ему не дает. Проблема очень серьезная, как вы понимаете. Причем сам он не эмо, и вообще типа спортсмен и эмов не любит. И вот наступает момент, когда она решается. Он встречает ее после концерта, и тут, откуда ни возьмись, налетает толпа злобных анти-эмо, наш герой бросается на помощь, и его убивают. А потом он приходит в себя в другой реальности. Тут как тут, конечно, герой второго плана, который снабжает его информацией, о том, куда он попал (в Эмомир), кто он теперь такой (Эмобой, спаситель всего Эмомира), что ему делать (спасть Эмомир), что такое Эмомир (мир эмоций), и кто его населяет (эмо-куклы!).

Далее, чтобы вы поняли всю ужоснаховость, я пересказать все это не могу. У меня просто такой бред в голове не укладывается)) Но народ должен знать, поэтому вот вам немного тематических цитат. Там не очень много, прочитайте, это прикольно)))


***
— Его-о-ор?! Нет, братец, ты точно не Егор. Тот парень уже часов шесть как в морге. Его ты альтер эго! Тебя зовут Эгор. Врубон?
Егор решил не отвечать безумному уроду, встать и уйти. Надо добраться до дома, поспать, а утром он все вспомнит и во всем разберется. Он резко поднялся на ноги... Кошмар продолжался. Во-пер­вых, он не узнавал своего тела, своего любимого, могучего, послушного тела пловца. Ему показалось, что он весь ссохся, как рыбий скелетик, или что его засунули в бутылку с тонким горлышком. Егор в ужасе снова сел на землю и уставился на свои то­нюсенькие дистрофичные ножки, обтянутые черны­ми джинсами, которые заканчивались розово-чер­ными кедами. По спине побежали холодные ручей­ки, слившиеся воедино и воплотившиеся в толстую ледяную змею ужаса, которая отделилась от Его­ра и, мерзко шипя, зигзагообразными движения­ми попыталась уползти в розовый туман, но была немедленно настигнута клоуном, удивительно про­ворным для своей комплекции. Он в два прыжка догнал ее, поднял над головой, крепко зажав cap­дельками пальцев, и откусил плоскую треугольную голову. Затем победно хохотнул и втянул с против­ным пылесосным звуком в свою оранжевую пасть полумертвое тело змеи, как какую-нибудь макаро­нину. После чего громко рыгнул, довольно похло­пал себя по толстому животу и сказал:
— Спасибо, брат! Вот я и позавтракал. А вот это уже лишнее, десерта я не заказывал.
Он махнул рукой в направлении Егора, который, остолбенев, смотрел на сороконожек, разбегавших­ся от него в разные стороны.
— Эгор, можно я буду тебя так называть? Для простоты. Судя по здоровенным грибам, которые только что выросли рядом с тобой, тебя, похоже, все удивляет. Постарайся понять и поверить в то, что я тебе сейчас скажу. Эти сороконожки — твое отвращение, змеи — страх, а грибы — удивление. Кстати, можешь их съесть, они вполне съедобные.

***
Клоун откинулся на спину, подняв столб пыли, и смешно заморгал глазами, изображая очнувшего­ся Эгора.
— Где я? — пропищал он, вскочив на короткие ножки. И ответил сам себе:
— Ты в дивном, тонком, очень нежном розово-черном мире. В мире, у которого нет четких границ, который существует внутри и снаружи реального мира с множеством обоюдных дыр, разломов и про­рывов. Это те места, где эмоциональный уровень в Реале зашкаливает. Понятно?
Клоун лег:
— Нет, ни фига не понятно. Клоун вскочил:
— Ну вот и отлично. Продолжим. Здесь нет ни­чего материального в обычном понимании. Дом и хозяин дома легко могут поменяться местами, Эмо­мир несовершенен и незавершен, Создатель еще по­работает над ним, если вспомнит про то, что он есть. Все, что ты здесь увидишь и услышишь, при­дется принимать как данность. Например, то, что ты герой, который призван сюда для спасения мира.
Эгор не шелохнулся, но фыркнул. Это было по­хоже на звук, какой издает выходящий из чайни­ка пар.
— Отлично, меня слушают! — обрадовался кло­ун и опять упал на спину.
— Кто герой — я? — снова пропищал он и, вско­чив, ответил: — Ты. Но ты — не Егор Трушин, а Эгор-Эмобой, слепок чувств и сгусток эмоций Его­ра, его лучшие воспоминания и тайные желания, его тень в кривом зеркале подсознания, все, чего он когда-нибудь боялся, или все, о чем он тайно меч­тал. Ну а форма, которую ты принял, это уже — хвала Создателю. Радуйся, что ты не жаба и не крыса.
Клоун лег:
— И что мне теперь делать, клоун? Клоун встал:
— Спасать мир, чувак. Эмомир — он очень хруп­кий, здесь полно беззащитных созданий, и им необ­ходима твоя помощь. Ты должен защитить их от жутких монстров. А еще тебя ждут подвиги в реаль­ном мире!
— В реальном мире? Значит, я смогу туда по­пасть? Или ты издеваешься надо мной? — подско­чил Эгор, как ошпаренный.
— О! Проснулся! — Клоун радостно запрыгал. (...)
— Друг? Я не ослышался, что еще смогу попасть домой?
— Конечно сможешь. Есть много разломов, дыр, лифтов, точек пересечения между мирами. А также много способов попасть туда и обратно для тебя, о Великий Эмобой.

***
Нечто медленно, но неотвратимо спускалось с крыш домов, бесшумно и слаженно ра­ботая миллионами волосатых щупальцев-ножек. Его можно было бы назвать насекомым, если бы сущест­вовали насекомые размером с трехэтажный особняк. Эдакий клещ-трилобит в черном, поросшем влажны­ми дрожащими волосками панцире снизу демонстри­ровал розовый студнеобразный трясущийся живот, сплошь покрытый перманентно шевелящимися воло­сатыми щупальцами с многочисленными ротообраз-ными присосками. Но самое страшное располагалось у чудовища спереди и снизу: сплющенная, дебелая, с отвисшими жирными щеками жирная голова разме­ром с приличный автобус, увитая волосами-змеями, спутанными и кусающими друг друга. Три пары гип­нотических красных глаз-блюдец, без век и ресниц, уставились на Эгора, пробирая его страхом до мозга костей. Бездной алела зубастая пасть с выдвинутой далеко вниз нижней челюстью — именно туда устре­мился взгляд Эгора. Он смотрел в эту жадную пеще­ру, видел закипающую в ней слюну, капающую на площадь, и ощущал всю неотвратимость своего по­следующего попадания в нее. По бокам от головы чудища, словно плети, безвольно висели белые щу­пальца-руки, заканчивающиеся длинными ладонями с синюшными покойницкими пальцами.

***
Со всех концов площади к Эгору и клоуну стали проявляться и стекаться странные существа в ог­ромном количестве. Площадь наполнилась радост­ным гомоном и буйным весельем.
— Он пришел! Он с нами.
— Эмобой здесь!
— Пророчество сбылось! Бэнг-бэнг!
— Слава Эмобою! — неслось отовсюду.
Эгор оторопело вертел головой, рассматривая бе­гущих к нему персонажей. В очередной раз ему не­стерпимо захотелось закрыть глаз и проснуться дома или хотя бы в больнице. Но он находился здесь и сейчас, и все эти расфуфыренные головастые куклы-девочки и куклы-мальчики в человеческий рост, оде­тые как завзятые эмо-киды, все на одно лицо, с об­веденными черным глазами и одинаковыми ровными черными челками, бежали к нему. И заштопанные мишки Тедди с перебинтованными лапками тоже.

***
На площади меж тем кипела жизнь не в самых красивых сво­их проявлениях. Позабыв на время об Эгоре, куклы и мишки с радостным чавканьем жадно поглощали останки поверженных титанов. (...)Увидев Эго­ра, к нему одновременно кинулись десятки эмо-кукол — мальчиков и девочек. Многие из них держали в руках куски плоти монстров, некоторые судорожно дожевывали и глотали, но все кричали наперебой:
— Эмобой, ты наш герой!
— Эмобой, возьми нас с собой!
— В Эмомир пришла любовь!
Все эти истеричные куклы были словно близне­цы с конвейера: одинакового роста, около полутора метров, с одинаково непропорционально большими головами и коротенькими ручками и ножками, оди­наково одетые и одинаково накрашенные. Отлича­лись они друг от друга только мелкими деталями:значками, полосатыми гетрами на руках и ногах, над­писями на майках, пряжками на ремнях и рисунка­ми на кедах, размерами сумок-иочтальонок или рюк­зачков. Мальчиков от девочек отличало еще боль­шее количество косметики и нарочитая манерность. «Смешные куклы, - подумал Эгор, — но только что-то слишком много их». Их действительно было пу­гающе много и становилось все больше и больше. Под ногами у кукол болтались плюшевые медведи, которые тоже пытались прорваться к Эгору.
— Именем королевы приказываю разойтись! — завопил кот и притопнул ногой в черной узкой джинсине и кеде.
— Нет, мерзкий ботаник! Ты не уведешь у нас Эмобоя! Он наш! Мы так ждали его! — наперебой заверещали куклы, продолжая обступать Эгора со всех сторон.
Тут из толпы в сужающийся круг выпрыгнула од­на из кукол с розовыми волосами и черно-белой чел­кой, упала перед Эгором на колени и в экстазе рва­нула на груди футболку с надписью «Tokio Hotel». Футболка с треском разорвалась, и Эгор испытал странное неудобство, увидев две симпатичные акку­ратные розовые грудки, на одной из которых красо­валось выколотое готической чернильной вязью имя «Эгор», а на другой — такое же разбитое пополам сердце, как и на тыльных сторонах его ладоней. Кук­ла трагически захлопнула глаза с длиннющими рес­ницами и прокричала:
— Эгор-Эмобой, возьми меня с собой или про­сто возьми меня, мой герой.
Толпа негодующе заголосила, кот зашипел, кло­ун с любопытством поглядывал на кукольные пре­лести, а Эгор, к своему стыду, почувствовал знако­мую тяжесть пониже пряжки ремня.«Этого еще не хватало. Хотя... Хоть что-то оста­лось от прежнего Трушина. Только, похоже, вели­ковато наследство».
— Фу-у! — ревела толпа. — Паззерка несчаст­ная.
— А сами-то кто? — огрызнулась кукла, устро­ившая стриптиз. — Возьми мое сердце, герой!
Она резко воткнула свою правую руку под ле­вую грудь и с розовым фонтанчиком выдернула свое идеальное кукольное сердечко и протянула от­прянувшему Эгору.
— Мы — трупозеры, а ты попозерка, тусовщица дешевая.
Кукла в майке с Губкой Бобом и с проколотым гвоздиком носом схватила стоящую на коленях вы­скочку за челку и оттащила в толпу. Однако, как известно, дурной пример заразителен, и сразу не­сколько кукол, в первых рядах осаждавших, с экс­татическими стонами оголили свои бесстыжие ку­кольные бюсты перед Эгором. Правда, сердца свои вырывать не стали.
— А мне здесь начинает нравиться, — причмок­нул Тик-Так, любуясь обнаженными кукольными телами.
Однако в толпе разыгрывалась настоящая зава­руха. Куклы поприличнее, а особенно куклы-юно­ши, которым, видимо, нечего было показать, стали хватать за волосы и пинать раздевающихся, которых становилось все больше. Те, в свою очередь, стали отвечать. Мишки Тедди активно принимали учас­тие в драке, кусая за ноги всех подряд. В воздух полетели клочья маек и челок, значки и гетры, а вскоре и оторванные кукольные ноги и руки. Над площадью гремело нескончаемым громом:
— Паззер! Паззерка! Трупоззерка!
Быстро поняв, что грех не воспользоваться та­кой суматохой, кот, клоун и Эмобой стали энергич­но пробиваться вперед. Под их ногами хрустели россыпи значков, а может, и кукольных сердец.

***
Мне придется перекинуть мостик из грубого реально­го мира в легкую материю бессознательного эмо. Так вот, Эмомир соседствует с Реалом, соприка­сается, находится буквально в нем и остается при этом невидим, но ощутим на метафизическом уров­не. Все в Эмомире соткано из эмотронов: и это не­бо, и дома, и вы. Эмотроны — частицы, из которых состоит живая материя, принимающая любые фор­мы по желанию Создателя. Создатель сделал этот мир таким, какой он есть, и никто не вправе его изменять. Кроме Королевы и вас, о бесстрашный Эмобой.(...)— Итак, куклы эмо-киды,— с интонацией заправ­ского лектора произнес Кот. — Мир стал розово-чер­ным, и в нем, как тараканы, завелись позеры, или трупозеры, — куклы эмо-киды, как вам будет угодно.
— Ближе к телу, — сказал клоун.
Они уже почти подошли к странной площади с фонарями. Стало видно, что она чем-то заставлена, но очертания предметов были размытыми в рассе­янном розовом свете.
— Самые бессмысленные и вредные обитатели Эмомира, его позор и крест — позеры, эмо-киды. Не понимаю, почему Королева так благоволит к ним и всячески их культивирует. Эх, моя бы воля... — Кот вздохнул.
— Чем же они так плохи? — спросил Эгор.
— Пустые бесполезные кривляки, возвели в культ собственные чувства, собственно говоря, их у них не так и много: любовь и страдания. И устраи­вают из них постоянные спектакли. Для наших с Королевой целей вполне хватило бы трудолюбивых барбикенов, а еще эмо-киды считают, что созданы по образу и подобию Создателя.
— Неплохо, — вставил клоун. — А ты небось считаешь, что Создатель — это Кот с большими уса­ми? О, майн Кот!
— Бред, — обиделся Кот. — Я просто не люблю трупозеров и бездельников. Счастья они приносят королевству с гулькин нос. А любви расходуют не­мерено.
— Меня в наших эмо-кидах больше всего бесили их показушные суицидальные попытки. Вещь от­вратительная и заразная. Пошкрябают запястья, за-ляпаются кровью и гордо выставляют фотки в Ин­тернет: вот какие мы крутые. Бе-е... Гадость. В Эмо­мире тоже так? — спросил Эгор.
— Ну у нас ни фоток, ни Интернета нет. Да и красоваться не перед кем. Но конечности свои цел­лулоидные эмо-куклы все равно периодически ре­жут. Зачем? Спросите у Мании.
Мания скривила рот.
— Я все слышу, но объяснять ничего не буду. Все равно не поймете. Вы не знаете, что такое быть живой куклой...

***
Все, что должно про­изойти в Эмомире, его Создатель изложил в своей Великой книге, с которой Королева никогда не рас­ставалась. Пять земных лет в окружении немых фрейлин, доставучего кота и отвратительных ей эмо-кукол тянулись для нее вечностью. Она роди­лась женщиной и хотела любви, но полюбить могла только его — Эмобоя из Реала. Так придумал Хо­зяин, так написано в Книге, и с этим ничего нельзя было сделать. Пять долгих и томительных лет не прошли даром. Маргит наполнила запасники двор­ца счастьем и любовью. В основном эти богатства попадали в Эмомир через разломы из Реала. Но какую-то часть поставляли и аборигены Эмомира: эмо-киды и барбикены. Эмо-киды в обмен на свое кукольное счастье раз в неделю получали от Коро­левы ворох разнообразного эмо-стаффа — тряпок, значков и прочего черно-розового барахла. Счастья от них приходило как от козла молока, и Маргит давно бы распрощалась с психически неустойчивы­ми куклами, если бы вместе со счастьем они не приносили во дворец столько своих страданий, ко­торые стали любимой пищей для чудовищ, удержи­ваемых Королевой в темнице и ждущих своего звездного часа.
Так обстояли дела с змо-кидами. Другое дело — барбикены, которые жили колонией в центре Эмо-тауна, где находилось большинство точек слияния с реальным миром. Куклы-барбикены строили свою жизнь по глянцевым журналам. Жили они самолю­бованием и дешевыми удовольствиями. Последнее Королева в избытке давала взамен на ненужную и презираемую барбикенами любовь.

***
— Значит, так, — затараторил Кот. — Кроме эмо­ций в Эмомире после прихода Королевы стали жить куклы. Самые разнообразные. Обычные, с непропор­ционально большими головами, стали эмо-кидами, а плюшевых мишек и тряпичных кукол они забрали себе в качестве братьев меньших. Селиться эмо-киды стали в местах позитивных разломов. Наш мир тон­кий, а где тонко, там и рвется. Так вот, концертные площадки, стадионы, роддома — вот наиболее люби­мые места поселения эмо-кидов.
— А как же цирк? — встрял Тик-Так.
— Цирк находится в центре Эмокора и, как мно­гие кинотеатры и театры, является местом поселе­ния других аборигенов Эмокора — барбикенов. Их меньше, чем эмо-кидов, и они отличаются внешне.
Их пропорции гораздо ближе к человеческим. Они больше похожи на манекенов, если угодно. Да что тут говорить, вон Мания — типичный представи­тель барбикенов.
— Только внешне, — огрызнулась Мания.
— Да, Мания у нас бунтарка. Она порвала со сво­ими корнями и живет с эмо-кидами. Так вот, барби­кены во всем пытаются подражать праздной челове­ческой богеме. В их стане царит культ вещей и ук­рашений, естественно игрушечных. Они имитируют семейную жизнь, шоу-бизнес, шопинг, офисную ра­боту. Главная задача их жизни — получение макси­мального количества удовольствий. Они гнушаются чистыми эмоциями из Реала, поэтому в обмен на добытые ими в Реале любовь и счастье Королева да­ет им модифицированные и сублимированные удо­вольствия в порошках и каплях. У барбикенов пре­валирует практически одна эмоция — самодовольст­во, ну еще презрение по отношению к эмо-кидам. Если для эмо-кукол главное в жизни любовь, то фе­тиш барбикенов — секс.
— Они считают, что получают от него кайф, но это самообман. На самом деле без любви они про­сто обкрадывают себя. Жалкие, пустые создания, — сказала Мания.
— Вот так считают эмо-киды, — продолжал Кот, — и не без основания. Барбикены действитель­но пустые, полые внутри создания, зато у них дей­ствительно есть первичные половые признаки, в от­личие от кукол эмо-кидов.
— Ага, — зло обрадовался клоун, — я же гово­рил, что у позеров нет пиписек, они — бесполое «оно». Барби — полые, а эмо — бесполые.— Зато у них есть чувства и, в отличие от барби-кенов, они наполнены любовью, — парировала Ма­ния.
— Так. — поправил очки Кот, — тут мы подошли к самому интересному. Великая Королева Маргит создала всю эту черно-розовую моду. Когда чудо­вища были побеждены, гвардия ушла в свой перма­нентный запой, а Королева села на трон, она спро­сила у своего народа, чего он хочет. Тогда барбике-ны попросили центр города, и еще пополнить их запасы розового золота и черных отправляющих ве­ществ, а эмо-куклы попросили заполнить их тела душой. И Королева выполнила их просьбы.
— Лучше б пиписьки попросили, — вставил Тик.
— Тела всех эмо-кукол и одной безумной барби Мании заполнили квинтэссенцией любви и мета-физиологическим раствором, рецепт которого при­надлежит вашему покорному слуге.
Не дождавшись аплодисментов, Кот продол­жил:
— Поначалу эмо-куклы никак не могли поверить свалившемуся на них счастью и все время проверя­ли, на месте ли их жидкая душа, прорезая свои за­пястья. Прошло несколько лет, все уже привыкли к своему заполнению, а дурная привычка резаться ос­талась, и уж совсем непонятно, как она просочилась в реальный мир.